Он лежал полуприкрыв глаза. Тело постепенно, по мере восхода солнца, погружалось в глубокое оцепенение. Медленно медленно пришла тишина. О, нет, эта тишина была не той, что обычно, молчаливой и тихой спутницей осени. Нет, эта тишина набрасывалась и оглушала. Где-то был слышен звук капель – кап…кап…который усиливал тишину и дополнял ее делая глубже и как-то мертвее что ли. Легкое свечение неприятного червиво-белого цвета возникло на самом краю зрения. Такой белизной обладают только могильные черви, грызущие куски уже мертвой плоти, да опарыши, роющиеся в навозной куче. Свечение нарастало, заполняя собой все пространство темноты, захватывая, и заволакивая. Вскоре в голове сам по себе зародился звук. Пульсируя в ритме сердца, этот звук поглотил все его сознание. Звук был неопределенным, нечетким, что-то среднее между низкой флейтой и жужжанием пчел. Свет изменил свою фактуру, перед глазами потекли потоки света, реки света, в которых он уже через несколько мгновений начал захлебываться. Звук усилился, в него добавилась диссонансная мелодия скрипки, больше похожая на вопли весеннего кота, которого то тянут за хвост, то отпускают. Потоки света начали заворачиваться в спираль. Сознание скользило по этой спирали, дальше и дальше. Быстрее и быстрее. Ниже и ниже – словно падаешь сквозь ниагарский водопад света – так всегда он старался описать это состояние. И еще дальше, без конца. И музыка. Пульсирующее жужжание, диссонансные вопли скрипки, и водопад внезапно начинает подниматься вверх, и ты падаешь опять, только падаешь вверх. Потоки света сходят с ума, к белому добавляется бледно синий, или уже желтый! НЕТ! Зеленый! Цвета меняются с калейдоскопической быстротой. Водоворот. Бутылка Клейна, Лента Мебиуса – все это вместе одновременно затягивает тебя. Пытаешься выбраться, но тебя несет дальше и дальше. Напрягаешь всю свою волю, но воли нет, и уши обложены огромными облаками ваты. Пытаешься крикнуть, но язык не слушается, как после наркоза у зубного. И даже ради спасения собственной души ты не в состоянии закричать. Звук то усиливается, то ослабевает, словно в аду, когда грешнику дают секундную передышку, чтобы он острее чувствовал боль. И свет уже режет глаз и понимаешь каким-то десятым чувством, что свет и звук одно и тоже, и бесконечное падение суть едино с ними. И рвешься, рвешься чтобы наконец прекратить. Боли нет – ее никогда нет, есть только страх, что это будет снова и снова, и до конца времен этот свет и музыка останутся с тобой. Ты изо всех сил делаешь еще одно, последнее усилие, и на короткий миг наступает тишина и темнота. И ты переводишь дыхание. Все, кончилось. И ты открываешь глаза, пялясь в темноту. Холодная испарина проступает на всем теле. Ты дышишь тяжело. Руки судорожно сжимают одеяло. Наконец ты успокаиваешься. Слыша как где-то неспешно капает вода. Кап…Кап…Умиротворенный этим звуком ты поворачиваешь голову и в это самое мгновение на самом краю зрения возникает легкое свечение неприятного червиво-белого цвета. Такой белизной обладают только могильные черви, грызущие куски уже мертвой плоти, да опарыши, роющиеся в навозной куче. Ты воочию представляешь этих мерзких белых тварей, выползающих из гниющего смрадного и полуразложившегося куска мяса. Вскоре в голове появляется сам по себе звук.

Отредактировано Крабо Хало (2008-03-14 16:43:56)