Бартоломью работал. Точнее сказать он жил, проживал момент за моментом.
Старая привычка  писать от руки так и не искоренилась. Большую часть своих набросков к новым книгам он делал именно на бумаге. Привычка эта повелась еще со времен ведения судового журнала. Инструменты и материалы сменились, но любовь к письменности осталась. Листы бумаги, покрытые твердым, почти калиграфическим почерком, быстро перелистывались перед глазами мужчины. Надо было пересортировать написаное.
Писать книгу можно месяцами, особенно, когда смакуешь каждую сцену.  На этот раз, герой Барта был французом, сильный духом, ставший флибустьером не по своей воле, а по воле случая.

Глаза Тома Трюбле, - стальные глаза того оттенка, который принимает океанская волна под грозовой тучей, - сверкали. В них отражались догорающие угли, и, казалось, что зрачки корсара мечут красное пламя.

Строчки выходили одна за другой, но Барт не видел их, он был полностью растворен в процессе. И вот, события кипели одно за другим. Герой терпел унижения, неудачи, взрослел и двигался вперед. Но самым кайфом было для Барта описание моря. Он снова расправлял плечи и ощущал, что стоит на палубе, слышит крики чаек и шум волн, вдыхает йодированый воздух, отдает команды.

Сигнальщик, забравшийся в "воронье гнездо" над форбрам-реями, обозрев горизонт, нагнулся к палубе фрегата и закричал, держа руки наподобие рупора.
- Земля! На три румба впереди по левому борту!
Услышав это, баковый, с топором в руке, бросился с бака к грот-люку, через который также со всей силы закричал, так чтобы всем было слышно - от батареи и до нижнего кубрика.
- Земля впереди, по левому борту! Земля!..
После чего все сбежались, и многие матросы взобрались на ванты, чтобы лучше видеть.

Отредактировано Бартоломью (2008-05-24 03:27:43)

Тома с поднятыми кверху топорами продвигался вперед, а за ним четыре его корсара. При виде архиепископа они сразу остановились, отчасти от изумления, отчасти от настоящего страха. Действительно, все они были хорошие христиане и благочестивы, и одна мысль о кощунстве приводила их в трепет. А может ли быть худшее кощунство, как поднять руку на священника, помазанника Господня. Тома поспешно преклонил колено и, забывая даже выпустить из рук свои топоры, попросил у прелата благословения, как единственное средство уничтожить самую тень того греха, который они чуть было не совершили. И архиепископ, у которого как будто гора с плеч свалилась благодаря этой почтенной просьбе, восхищенный тем, что имеет дело с католиками, — людьми гораздо менее суровыми по отношению к священникам, чем гугеноты, и легче ублажаемыми, — поспешил сначала благословить всех тех, кто этого желал, а затем предложил корсарам большой выкуп, при условии, чтобы с ним и его паствой хорошо обращались.

Барт оторвался от написания и невольно прислушался. На какой-то момент ему показалось, что звуки сражения перешли из его воображения в реальность. "Показалось", - решил пират и продолжил писать.

С оборванного фала флагштока галиона упал огромный кастильский флаг. И Тома Трюбле, ужасный в своей победе, растоптал блестящую ткань. Осторожный перед битвой и яростный во время сражения, он как всегда опьянялся мало-помалу воинственным пылом и становился похож в конце концов на неукротимого тигра. Даже разгром врага не мог остановить его ужасных порывов. По-видимому, все уже было кончено: победители занимали палубу корабля и батареи; сбившиеся в кучу побежденные теснились в отчаянии на дне трюма, откуда слышались бессильные стоны ужаса вперемежку с мольбами и криками о пощаде. Но тем не менее, непреклонный Тома Трюбле продолжал громить гранатами эти жалкие остатки испанского экипажа. В то же время раненых на палубе беспощадно добивали и бросали за борт вместе с трупами. Избиение не прекращалось. Один только Луи Геноле, скрестив руки и опустив голову, не принимал в нем участия и прогуливался в стороне по фор-кастелю галиона, все еще сцепленного своим бушпритом с фрегатом. Иногда Геноле осматривал небо и горизонт вокруг себя, как будто следя за погодой или появлением новых врагов. Действительно, помощник, внимательный как и всегда, в то время, как остальные упивались резней, стоял на страже.

И вот опять. Опять послышался звук, который поначалу пират принял за галлюцинацию. Отложив ручку он снова прислушался. Так и есть. Звонок. Звонок?
Удивленный Бартоломью поехал к входной двери. Действительно - в дверь звонили. Кому понадобилось беспокоить пирата и отшельника в такой час. Чутье подсказало, что гость, тоже вампир, причем единой крови.
Барт подъехал еще ближе, и без лишних вопросов распахнул дверь. Перед взором бывшего пирата предстала лиса, упирающаяся в дверной звонок. Лиса несомненно была просто звероформой, в этом Робертс ошибиться не мог. Откатив коляску назад, он кивком головы предложил гостю войти. Негоже задавать вопросы через порог. К тому же, выглядела лиса уж больно как-то замучено.

Почему-то пригласительный жест на соплеменника не подействовал. Озадаченный этим Барт вопросительно приподнял бровь.
- Вы хотите встретить рассвет прямо на пороге? -  удивленно поинтересовался вампир. - Смею вас заверить в доме это будет намного комфортнее.
Зазвонил телефон. Он звонил в глубине дома, поэтому Барт развернул коляску и поехал в гостиную, понадеявшись что соклановец все же примет приглашение.
Звонили из клуба "Каинос", один из секретарей. Бартоломью Робертса вызывали на совет клана, который должен был состояться после того, как в клубе завершится концерт. Бывший пират не любил посещать клуб, но когда дело касалось глобальных проблем, своими желаниями приходилось пренебрегать. Что могло случится, что собирается совет, Барт уточнять не стал, секретарь спешил, а у него в доме был гость. Кстати о госте. Барт оглянулся в надежде, что гость уже вошел.

Лису Барт нашел лежащей у входной двери. Такое поведение его еще больше удивило и заставило растеряться. Гость вел себя очень странно, но может быть просто он очень стеснительный. Вампир подъехал по ближе.
- Бартоломью Робертс - осторожно представился пират, выжидающе разглядывая лисицу. - Направо по коридору гардеробная, можете перекинуться там и воспользоваться моей одеждой. Ванная комната дальше по коридору, в спальне.
Как и всякого нормального хозяина дома, привыкшего обитать в одиночестве, Бартоломью интересовало кто к нему пришел и с какой целью. Пока что все, о чем мог догадываться пират, это только то, что гость либо попал в переделку, либо ему очень плохо. Но чем помочь, пока гость не заговорит, Барт не знал.

Пират ожидал гостя в гостиной. Лисица к его удивлению, оказалась трогательной рыжеволосой девушкой. Барт невольно пощупал майку, подумав, что к встречи с леди не очень опрятно смотрится, но потом сообразил, что визит все же незапланированный и успокоился.
- Приятно познакомиться - кивнул пират, - Вы не стойте у косяка то? Неудобно же. Проходите. Хотите есть? Или пить? Алкоголя не предлагаю, ибо не держу, зато соки и чаи различных сортов в избытке. Располагайтесь.
Барт сделал пригласительный жест рукой и задал наконец вопрос, который его беспокоил с самого начала появления гостьи, и который был подкреплен звонком.
- В клане что-то случилось?

Бартоломью окаменел, хорошо, что он сидел в коляске.
- Икабот мертв? - переспросил он, все еще не веря своим ушам. - Новый Лорд? Виктория? Трупы?
Судьба Лорда трасмиера Пирата не интересовала, тем более, что, на сколько ему было известно, у этих подзаборных укурков не было какого-то одного Лорда. Но то, что он услышал о своих кровных братьях его шокировало.
Развернувшись в кресле он подъехал к холодильнику. Найдя внутри гранатовый сок, плеснул себе в стакан и выпил залпом. Не забыл он и про даму, налив ей в другой стакан, хотя она и не просила.
- Когда и как это случилось? - хрипло переспросил Черный Барт, оставив стакан для Йесинки на столе. Разумеется он имел ввиду Икабота.
"Меня не было всего полгода, что происходит?"

Отредактировано Бартоломью (2008-05-28 23:51:23)

Чего не умел Бартоломью, так это успокаивать женщин. Жизнь на корабле не способствовала обширному опыту общения с женским полом, вернее явно не тому, который сейчас это был бы необходим для успокоения хрупкой девушки. Жизнь писателем-отшельником тоже. Тем более, что мог сделать мужчина на инвалидной коляске, которого самого сейчас огорошили? Но все таки Барт взял себя в руки и подъехал ближе.
- Не поддавайтесь панике, толку от этого все равно не будет. Садитесь лучше да выпейте сока. Кортес и Виктория говорите?
Бартоломью задумался.
- Погодите, а Шарлотта? С ней тоже что-то случилось? - опомнился пират, так как еще одного магистра Йесинка почему-то не назвала.